Армадэль. Том 2 - Страница 72

Обещая дать Мидуинтеру знать, где он может увидеть меня завтра, я уехала в кэбе отыскивать квартиру для себя.

С некоторыми затруднениями мне удалось найти сносную гостиную и спальню в одном доме, где хозяева совершенно были мне незнакомы. Заплатив за неделю вперёд, я осталась с тремя шиллингами и девятью пенсами в кошельке. Невозможно сейчас просить денег у Мидуинтера, так как он уже заплатил за меня миссис Ольдершо. Я должна завтра заложить свои часы с цепочкой: этого мне будет достаточно недели на две на всё необходимое и даже более. За это время, а может быть и раньше, Мидуинтер женится на мне.

* * *

Июля 29. Два часа. Рано утром я написала к Мидуинтеру, что он найдёт меня здесь в три часа. Сделав это, я посвятила утро двум делам. Об одном едва ли стоит упоминать: я пошла занять денег под заклад часов и цепочки. Я получила больше, чем ожидала, и более (даже если я куплю себе два дешёвых летних платья), чем я истрачу до свадьбы.

Другое дело было гораздо серьёзнее; оно привело меня в контору стряпчего.

Я хорошо сознавала вчера вечером (хотя слишком была утомлена, чтобы записать это в моём дневнике), что не смогу увидеться с Мидуинтером сегодня, не сделав вид, по крайней мере, что я откровенно расскажу ему о своей жизни. Исключая одного необходимого соображения, которого я должна стараться не забывать, я нисколько не затрудняюсь выдумать ему историю, какая мне вздумается, потому что до сих пор я никому не рассказывала никаких историй о себе. Мидуинтер уехал в Лондон прежде, чем появилась возможность вести разговоры на эту тему. Что касается Мильроев (предоставив им необходимую аттестацию), я, к счастью, смогла уклониться от всех вопросов, относившихся собственно ко мне самой. Наконец, когда я старалась помириться с Армадэлем на дорожке перед домом, он имел глупость великодушничать и не позволил мне защищать мою репутацию. Тогда я выразила сожаление о том, что вышла из себя и угрожала мисс Мильрой, и приняла его уверение, что моя воспитанница никогда не имела намерения сделать мне вред, он был слишком великодушен, чтоб услышать хоть слово о моих собственных делах. Таким образом я не связана никакими уверениями и могу рассказать какую захочу историю, — с единственной помехой, о которой я уже упоминала. Что бы ни придумала я, необходимо сохранить роль, в которой я приехала в Торп-Эмброз, потому что с той известностью, которой пользуется моё другое имя, мне ничего другого не остаётся, как обвенчаться с Мидуинтером под моим девическим именем — мисс Гуильт.

Это-то соображение и привело меня в контору стряпчего. Я чувствовала, что должна узнать, прежде чем увижусь с Мидуинтером, какие неприятные обстоятельства могут последовать в случае замужества вдовы, если она скроет своё вдовье имя.

Не зная никакого другого юриста, на которого я могла бы положиться, я смело пошла к тому, который защищал меня в то ужасное прошлое время моей жизни, о котором я имею больше причин чем прежде стараться не вспоминать теперь. Он был удивлён и, как я ясно увидела, вовсе не рад меня видеть. Не успела я раскрыть рот, как он уже выразил надежду, что я опять (он сделал сильное ударение на этом слове) не пришла советоваться с ним о себе. Я поняла намёк и сделала вид, будто пришла спросить для очень удобного лица в подобных случаях — отсутствующей приятельницы. Стряпчий, очевидно, понял все, но он очень хитро обратил в свою пользу «мою приятельницу». Он сказал, что будет отвечать на вопросы из вежливости к даме, представительницей которой служу я, но должен поставить условием, что этой консультацией закончится мой визит.

Я приняла его условия, потому что мне понравилось искусство, с каким он сумел держать меня на приличном расстоянии, не нарушая законов приличия. За две минуты я выслушала его, запомнила все и ушла.

Как ни была коротка консультация, я выяснила всё, что желала знать. Я ничем не рискую, венчаясь с Мидуинтером под моим девическим, а не вдовьим именем. Брак может быть расторгнут только в том случае, если мой муж узнает об обмане и примет меры, чтоб разорвать наш брак законным порядком. Это ответ адвоката, его собственные слова. Он успокоил меня — в этом отношении, по крайней мере, — насчёт всех будущих планов. Единственный обман, который откроет мой муж — и то если он будет жив и здоров при этом, — будет тот обман, который доставит меня в Торп-Эмброз и принесёт мне доход вдовы Армадэля, а в то время я сама разорву навсегда мой брак.

* * *

Половина третьего. Мидуинтер будет здесь через полчаса. Я должна посмотреться в зеркало, проверить, какой у меня вид. Я должна применить всю мою изобретательность и сочинить свой маленький домашний роман. Тревожит ли меня это? Что-то трепещет в том месте, где прежде было моё сердце. В тридцать-то пять лет! И после такой жизни, как моя!

* * *

Шесть часов. Он только что ушёл. День нашей свадьбы уже назначен.

Я стараюсь успокоиться и немного прийти в себя. Не могу. Я возвращаюсь к этим листкам. Многое надо написать на них после того, как Мидуинтер был здесь, записать всё, что близко касается меня.

Начну с того, о чём я более всего не люблю вспоминать (так что, чем скорее закончить с этим, тем лучше), начну с жалкой цепи лжи, связанной с рассказом о моих семейных невзгодах.

В чём может заключаться тайна влияния этого человека на меня? Как он воздействует на меня таким образом, что я едва узнаю себя? Я походила на себя вчера в вагоне с Армадэлем. Конечно, ужасно было разговаривать с живым человеком в течение этого продолжительного путешествия и помнить всё время, что я намерена быть его вдовой, а между тем только в конце пути меня охватило волнение. В продолжение нескольких часов я, ни разу не останавливаясь, разговаривала с Армадэлем; но от первой же лжи, сказанной мною Мидуинтеру, я похолодела, когда увидела, что он верит ей. Я почувствовала, что спазма сжала горло, когда он умолял не открывать ему моих огорчений. А когда — я прихожу в ужас, когда подумаю об этом, — когда он сказал: «Если бы я мог любить вас больше, я ещё больше полюбил бы вас теперь», я чуть было сама не выдала себя, я чуть было не закричала ему: «Ложь! Это все ложь! Я дьявол в человеческом образе! Женитесь на самой развратной женщине, шатающейся по улицам, и вы женитесь на женщине лучше меня!..» Да, видя как увлажняются его глаза, слыша, как голос его дрожит в то время, как я обманываю его, я была потрясена. Я видела сотни мужчин красивее и умнее его. Какие чувства этот человек пробудил во мне? Неужели это любовь? Я думала, что никогда уже не буду более любить. Разве женщина не любит так, что из-за жестокости мужчины к ней пытается утопиться? Один мужчина довёл меня до этого последнего отчаянного шага в давнопрошедшие дни… Или мои несчастья в то время происходили от другого, а не от любви? Неужели я дожила до тридцати пяти лет и только теперь чувствую, что такое любовь, — теперь, когда уже слишком поздно? Смешно! Кроме того, к чему спрашивать? Разве я это знаю? Какая женщина это знает? Чем более мы думаем об этом, тем более мы себя обманываем. Желала бы я родиться зверем: моя красота, может быть, была бы мне тогда полезна, она, может быть, свела бы меня тогда с любимым существом.