Армадэль. Том 2 - Страница 119

119

«Минуту, минуту, доктор, — сказала я. — Вы обвиняете меня в том, что случилось?»

«Конечно нет, — отвечал он угрюмо. — Ни вы и никто не мог предвидеть того, что случилось. Когда я говорю, что отдал бы десять тысяч, чтобы не участвовать в этом деле, я не осуждаю никого, кроме себя. А когда я скажу вам, что не позволю воскресению мистера Армадэля погубить меня, не воспротивившись этому всеми силами, я открою вам одну из самых простых истин, когда-либо открытых мною мужчине или женщине за всю мою жизнь. Не думайте, что я подло отделял свои интересы от ваших в общей опасности, теперь угрожающей нам обоим. Я просто указываю разницу в риске, которому мы взаимно подвергались. Вы не использовали все свои ресурсы на приобретение лечебницы; вы не давали ложных показаний перед судьёй, которые наказываются законом как клятвопреступление…»

Я опять перебила доктора. Его эгоизм принёс мне больше пользы, чем его чай: он возвратил мне бодрость.

«Оставим в покое ваш и мой риск и приступим к делу, — сказала я. — Я вижу на вашем столе указатель железных дорог. Уж не собираетесь ли вы бежать?»

«Бежать? — переспросил доктор. — Вы, кажется, забываете, что мои последние деньги вложены в это заведение».

«Стало быть, вы остаётесь здесь?»

«Непременно!»

«А что вы намерены делать, когда мистер Армадэль приедет в Англию?»

Одинокая муха, видимо последняя из своего рода, пощажённая зимой, слабо жужжала, летая около лица доктора. Он поймал её, прежде чем ответить мне, и протянул через стол в своём сжатом кулаке.

«Если бы эту муху звали Армадэль, — сказал он, — и если бы вы поймали его, как я поймал её теперь, что сделали бы вы?»

Взгляд его, обращённый на моё лицо, сразу же устремился, когда он задал свой вопрос, на моё вдовье платье. Я тоже посмотрела на своё платье. Воспоминание о старой смертельной ненависти и вынесенном Армадэлю смертном приговоре охватило меня опять.

«Я убила бы его», — ответила я.

Доктор вскочил, все ещё держа муху в кулаке, и посмотрел на меня — чересчур театрально — с выражением крайнего ужаса.

«Убили бы его! — повторил доктор в приступе добродетельного испуга. — Насилие! Убийство! В моей лечебнице! Перехватило даже дух у меня!»

Я встретила его взгляд, когда он выражался с таким искусственным негодованием, рассматривая меня с пытливым любопытством, которое, чтобы не сказать более, нисколько не согласовалось с пылкостью его языка и горячностью тона. Доктор тревожно засмеялся, когда наши глаза встретились, и вернулся к своему обычному обращению за ту минуту, которая прошла, прежде чем он заговорил опять.

«Приношу тысячу извинений, — сказал он. — Мне следовало знать, что слова дамы нельзя принимать буквально. Позвольте мне напомнить вам, однако, что обстоятельство слишком серьёзно для… позвольте сказать, всякого преувеличения или шутки. Вы услышите, что я предлагаю, без дальнейших предисловий».

Он остановился и продолжал, используя муху, заключённую в его кулаке.

«Вот мистер Армадэль. Я могу выпустить его или удержать — как хочу, и он это знает. Я говорю ему, — продолжал доктор, шутливо обращаясь к мухе, — дайте мне надлежащие гарантии, мистер Армадэль, что вы не предпримите ничего против этой дамы или меня, и я выпущу вас из кулака. Откажете, и, каков бы ни был риск, я вас задержу. Можете ли вы точно предсказать, каков будет раньше или позже ответ мистера Армадэля? Можете ли вы не сомневаться, — сказал доктор, приноравливая действие к словам и выпуская муху, — что это кончится к совершенному удовольствию всех сторон таким образом?»

«Я не скажу сейчас, — отвечала я, — сомневаюсь я или нет. Дайте мне прежде убедиться, что я правильно понимаю вас. Вы предлагаете, если я не ошибаюсь, запереть двери этой лечебницы за мистером Армадэлем и не выпускать его до тех пор, пока он не согласится на условия, которые наши интересы требуют предложить ему? Могу ли я спросить в таком случае, как вы намерены заставить его войти в ловушку, которую расставите для него здесь?»

«Я предлагаю, — сказал доктор, положив руку на указатель расписания железных дорог, — удостовериться, во-первых, в какое время каждый вечер в этом месяце приходят в Лондон поезда из Дувра и Фолкестона, а потом я предлагаю послать человека, известного мистеру Армадэлю и на которого вы и я можем положиться, ждать прихода поездов и встретить мистера Армадэля в ту минуту, когда он выйдет из вагона».

«Вы придумали, — спросила я, — кто должен быть этот человек?»

«Тот самый, к кому адресовано это письмо», — сказал доктор, взяв письмо Армадэля.

Ответ испугал меня. Неужели было возможно, что он и Бэшуд знали друг друга? Я немедленно задала этот вопрос.

«До сегодняшнего дня я даже не слышал имени этого господина, — сказал доктор. — Я просто следовал процессу выводов рассуждения, которыми мы обязаны бессмертному Бэкону. Как это важное письмо попало в ваши руки? Я не могу оскорблять вас предположением, что оно было украдено. Следовательно, этот человек пользуется вашим доверием. Следовательно, он первый пришёл мне в голову. Вы видите, как идёт процесс выводов? Очень хорошо. Позвольте мне задать несколько вопросов о мистере Бэшуде, прежде чем мы пойдём далее?»

Вопросы доктора, по обыкновению, вели прямо к цели. Из моих ответов он узнал, что мистер Бэшуд был управителем Армадэля, что он получил это письмо в Торп-Эмброзе сегодня утром и привёз его прямо ко мне с первым поездом, что он не показывал его и не говорил о нём перед отъездом ни майору Мильрою и никому другому, что я подучила от него эту услугу, не доверив ему моей тайны, что я поддерживала с ним отношения как вдова Армадэля, что он скрыл это письмо, вообще повинуясь только предосторожности, так как я предложила ему молчать до тех пор, если в Торп-Эмброзе случится что-нибудь странное, пока он не посоветуется со мною, и наконец, что причина, по которой он в этом случае исполнил все так, как я ему велела, состояла в том, что и в этом случае, так и во всех других, мистер Бэшуд был слепо предан моим интересам.

119